Юг США

 

Юг США

 

Очерки об американских штатах

Американцы с особым чувством относятся к этому региону. Как отмечал один из исследователей, именно здесь в большей мере, чем где-либо в США, «география выражается в той форме, которую история определяет или допускает». За термином «Юг» стоит весь путь Америки. Это антитеза Северу и по сей день, хотя и нельзя его, как прежде, назвать символом социальной отсталости и расовых проблем, рудиментарных форм экономики, «третьим миром» в самой передовой из стран «первого мира».

Да, образ с которым регион вошел в историю, стал меняться давно и разительно. Однако, пожалуй, нигде в США черты преемственности в развитии общества не значат так много, как на Юге, поэтому без понимания его прошлого не прояснить современный облик региона.

Сегодня, как и сотни лет назад, в момент высадки английских колонистов, важнейшим фактором развития Юга служит его природа. Не нужно быть убежденным сторонником географического детерминизма, чтобы увидеть эту зависимость— между типом хозяйства и природной средой.

Климат здесь теплый, субтропический и тропический, позволяющий выращивать индиго и хлопок, арахис и рис, сахарный тростник и цитрусовые, табак. Рельеф весьма разнообразный, тут и низкие, заболоченные или залесенные равнины, и плодородные долины, несущие на себе отпечаток плантационного хозяйства в условиях монокультуры хлопка, и нагорья и горы, с частично сохранившимися лесами, с особым укладом жизни горцев и свойственным им изоляционизмом; на западе— огромные пространства прерий и плато, частично отвоеванные земледелием у скотоводства, обширные районы нефтедобычи, развившейся здесь с начала столетия.

Однако Юг не смог использовать все возможности, заключенные в богатом разнообразии его природной среды. История распорядилась иначе — и выбрала преимущественно монокультурный тип хозяйственного освоения, который и обусловил весь характер общественного развития Юга и создал весьма специфичный тип хозяйственной философии. Причиной тому отчасти послужили состав переселенцев и мотивы их эмиграции из Европы. В отличие от новоанглийских переселенцев, строивших «Новый Ханаан» на основе религиозных абстракций, переселенцы на Юг не были фанатиками, одержимыми религиозной идеей. То были весьма разнородные и, как правило, относительно бедные люди, устремившиеся за океан ради практической цели быстрой и легкой наживы. И потому характер их колонизации был чисто экономическим, нацеленным на тесный союз с землей, «божественной мануфактурой» и на извлечение из нее скорейшей выгоды. Подобный настрой позволил в конечном счете создать высокотоварное плантационное хозяйство, построенное на рабском труде негров и «сервентов» — белой бедноты.

Труд негров на Юге был ключевым в формировании и самого хозяйства, и хозяйственной философии, и всего жизненного уклада. Белый здесь считал негра вещью, сам же труд в поте лица презирал, во всяком случае относился к нему без того ревностного чувства, что было свойственно труженику на Севере. Изоляция производителей, особенно в горных районах Юга, консервировала здесь замкнутый феодальный тип хозяйства, когда каждому поневоле приходилось быть мастером на все руки. Речь уже не шла о производительности труда, тем более о темпах роста. Тяжелый труд основного производителя не был ему в радость, и он всеми возможными способами старался не переусердствовать. Юг обрел репутацию «ленивого». Хотя не столько о физической «лени» белых фермеров шла речь, сколько о несклонности высших слоев общества к производительному труду.

Отсюда возникли все черты характера южанина и его экономики — собственнический эгоизм и приоритет частных интересов над общественными, привычка довольствоваться достижением краткосрочных целей и любовь к поверхностным эффектам, внешнему лоску. Южане стремились к быстрому обогащению, но «взрывные» периоды активности чередовались с периодами апатии и застоя.

Свойственная местной экономике нещадная эксплуатация почв, занятых под хлопок, приводила к их истощению, практическому изъятию из земельного фонда. Хлопчатник — культура относительно безразличная к типу почвы, лишь бы та не была слишком бедной и плохо дренируемой. Для хлопка более важен климат, и потому естественное разнообразие земляного покрова не служило препятствием для распространения хлопковой экономики. Но природа, казалось, решила отомстить за такое насилие, наслав беспощадного вредителя — хлопкового долгоносика. К началу 20-х годов нашего столетия им был заражен практически весь хлопковый пояс, исключая лишь его крайний запад, где слишком сухо и зимой холодно. Опустошение, им вызванное, приняло колоссальные размеры. Половина и даже три четверти обычного сбора в наиболее пострадавших районах, а для США в целом треть урожая — такими были потери. Это, однако, лишь ускорило распространение культуры хлопка. Конечно, сам хлопок проиграл при этом в урожайности и длине волокна, т. е. в качестве.

Впрочем, сбор хлопка в США, зависящий от размеров посевной площади и от погоды, сам по себе чрезвычайно неустойчив, меняется в широких пределах, вплоть до того, что максимум бывает вдвое больше минимума. Таковы неудобства монокультуры: природная среда калечится, коммерческий риск повышается...

Сейчас посевы хлопка сильно сократились, его вытеснили арахис и другие теплолюбивые, но более устойчивые культуры. Вместе с хлопком уходят и основанные на нем социальная структура и экономическая система. Нет больше нищего и забитого черного кроппера, проливающего пот на хлопковой плантации, он покинул Юг и переселился подальше, в города. Впрочем, революционные перемены в сфере защиты гражданских прав черных и антирасистские выступления постепенно привели к улучшению социально-политической обстановки на Юге, и этот отток прекратился, черные перестали стремиться выехать отсюда, возросла их политическая активность, а доля участия в общенациональных и местных выборах стала доходить до двух третей общего числа потенциальных негритянских избирателей (против одной трети ранее). Они получили места в законодательных собраниях, мэриях, правлениях фирм. Постепенное проникновение бизнеса в их среду сделало расхожим понятие «негритянский капитализм», а его «столицей» стала Атланта, где ныне множество мелких и средних фирм принадлежат черным американцам.

Многочисленные программы десегрегации не только стимулировали в конечном итоге распространение образования и урбанистской культуры в негритянских общинах, но и возродили к жизни собственно негритянскую культуру. Сплав ее с европейско-американской традицией порождал выдающихся людей, подобных Уильяму Дюбуа (1868—1963), Мартину Лютеру Кингу (1929—1968)... Многие города Юга получили прозвища «столиц» негритянской культуры. Так, Нэшвилл благодаря большому количеству образовательных учреждений стал «южными Афинами», Чарлстон — «духовной», а Мемфис — «музыкальной столицей» Юга.

Разительные изменения в социальной атмосфере сопровождались сдвигами в экономике. Стремительная индустриализация позволила Югу сократить разрыв с остальными регионами по уровню душевого дохода. Общий вклад экономики Юга в ВНП страны достиг в настоящее время одной трети против одной четверти в 1950 г. По доле занятых в обрабатывающей промышленности такие штаты, как Техас, Северная и Южная Каролина, далеко опережают районы ранней индустриализации в Новой Англии и Приозерье; остальные штаты Юга находятся по этому показателю наравне с Пенсильванией и Огайо.

Символом «реинтеграции» Старого Юга в национальную экономику, политику и культуру стало избрание в 1976 г. «арахисового короля», богатого фермера из Джорджии Дж. Картера на пост президента США. Благодаря росту населения, которое достигло к настоящему времени 76 млн., увеличилось число представителей от южных штатов в конгрессе США.

Может быть, и сам образ Юга теперь потускнел, если не исчез вообще? Но так кажется лишь поверхностному взгляду. В глубинном плане регион сохраняет многое от старого Юга. Это прежде всего экстенсивный путь развития экономики. Эксплуатация месторождений нефти по сути ничем не отличается от старых методов хлопковой экономики: то же истощение недр, снятие прежде всего ренты, сливок, тот же тип нувориша, теперь уже нефтяного, увлеченного коммерческим и производственным риском. Те же эйфория и надежды на выгоды экономического процветания, теперь уже связываемого с растущей сферой услуг, и относительно низкая квалификация трудовых ресурсов. Нищета здесь часто облекается в форму гордой «культуры бедности»— самолюбование низким достатком и собственной культурной изоляцией, утверждение ценностей аграрного общества как истинной основы «правильного образа жизни»...

Даже индустриализация Юга несет на себе отпечаток аграрного начала. Предприятия размещаются часто в сельских местностях, порождая рост мелких промышленных центров с патерналистскими традициями. И крупные городские центры, как показывают социологические исследования, остаются еще во многом сельскими по духу.

Приверженность современного Юга к использованию экстенсивных факторов развития, к скорейшему извлечению прибыли проявляется, в частности, в сильной промилитаристской ориентации, причем не столько на собственно военное производство (хотя и на него тоже), сколько на размещение на своей территории баз и лагерей, испытательных полигонов и прочих военных объектов. Достаточно упомянуть Норфолкский военно-морской комплекс и тренировочный лагерь Камп Лежюн, космические полигоны на мысе Канаверал и Центр космических исследований в Хьюстоне, заводы «Локхид» в Мариетте. В настоящее время на Юг приходится примерно четверть прямых контрактов Пентагона.

Причина такого равнения на милитаризм кроется не только в экономической философии Юга, но и в специфике его культурной ориентации. По существу это единственный большой район страны, где выбор военной карьеры традиционно не только не осуждается, но и почитается обществом, и в этом немалую роль сыграл, по-видимому, знакомый и нам по роману У. Теккерея образ вирджинского кавалера: кодекс чести, рыцарская отвага, готовность к рискованному предприятию и борьбе.

Однако военно-промышленный комплекс Юга — не только основа развитая, но и беда. Зависимость от военной и космической промышленности означает привязанность к неустойчивым планам правительства. В некоторых городах Юга, например, Сан-Антонио, до трети экономики «завязано» на военно-промышленном хозяйстве, там сокращение оборонных расходов приводит к массовой безработице, к истощению налоговой базы (как это недавно произошло в Новом Орлеане) в результате свертывания космических программ.

И вообще зависимость от внешних воздействий— характерная черта Юга.

В течение первого столетия, после основания в 1612 г. на побережье нынешнего штата Вирджиния первого английского поселения Джеймстаун, общество южан полностью зависело от торговли с Англией. То был единственный способ сбыта продукции: другого заинтересованного потребителя, как и альтернативной сети дорог внутри самого региона, не было, зато перевозки по воде отличались предельной дешевизной и технической простотой. Тесные экономические связи с Европой породили и духовную зависимость от нее: постоянной практикой была отправка детей богатых аристократов в Англию на обучение... Характерно, что императорский Париж и двор королевы Виктории откровенно встали на защиту Юга в период гражданской войны. Тот факт, что Юг оказался сырьевым придатком — сначала Европы, потом Севера, не очень беспокоил южан. В XVIII в. они искренно полагали, что это Европа зависит от Юга, а не наоборот, и стоит им сорвать поставки хлопка, как остановятся все английские текстильные фабрики. Позже столь же амбициозно преподносилась и их связь с индустрией Севера. В настоящее время характер отношений, конечно же, изменился, и сегодня южные штаты предлагают Северу в качестве «сырья» солидные налоговые льготы и территорию для размещения предприятий в обмен на рост занятости. Предрасположенность Юга к связям с внешними регионами осталась, сюда упорно нарастает приток иностранного капитала, в особенности в Джорджию и Флориду.

Еще в первые годы XIX столетия просвещенные слои на Юге были склонны извиняться за существование рабства как зла, которое с неизбежностью отомрет (кстати, до 1827 г. здесь находилось большинство аболиционистских обществ). То был период внутреннего раздвоения культуры, причем грань, разделявшая отвращение к рабству и его оправдание, пролегала по самому сердцу южан. Молодые интеллектуалы типа Т. Джефферсона, выпускники знаменитого колледжа Уильяма и Мэри обладали широкими энциклопедическими знаниями, сочувствовали идеям просвещенных мыслителей Европы — и в то же время сами имели рабов, не собирались расставаться с привычным укладом жизни. Экономика все более подпадала под власть хлопка, прибыль, получаемая на мировых рынках, росла, и на рабство все меньше смотрели как на временное явление. Демагогическое оправдание этого института сопровождалось прославлением англосаксонского первородства аристократии Юга. Апеллировали к истории Древней Греции, величие которой виделось в опоре на рабский труд, искали оправдание ему и в философии Т. Джефферсона. В ответ на морализаторство северян южане утверждали, что на Севере, дескать, нет рабства лишь потому, что там оно экономически невыгодно, и посему в протестах северян им виделась лишь демагогия. Подобная позиция раскалывала единую нацию, поощряла региональный, локальный патриотизм. Зачарованный собственной логикой, Юг стал требовать еще большего распространения рабства, что привело в конечном счете к окончательному расколу американской федерации — вдоль 39-й параллели и реки Огайо — на два враждующих лагеря.

В гражданской войне столкнулись рабская монокультурная аграрная экономика с набирающим темпы промышленным капитализмом. Однако и после войны южане объясняли поражение Юга чем угодно, только не истинными причинами, только не порочностью самой социально-экономической системы, господствовавшей в регионе. Однако в пылу полемики южане вскрыли многие пороки юности большого бизнеса; на вопрос, является ли промышленная революция благом, они отвечали отрицательно. В процветании Севера видели торжество торгашеского духа, забвение понятий чести и милосердия, уход от социальной гармонии. Несмотря на усиленную индустриализацию после гражданской войны и на разрушение патриархальных аграрных отношений в экономике, несмотря на перерождение и без того небольшой горстки южных аристократов и их духовную деградацию, превращение в эгоистичных нуворишей, Югу вплоть до настоящего времени удается сохранить многое от прежнего консерватизма. Например, недоверие и даже отвращение к практицизму политической демократии, скепсис в отношении результатов научно-технического прогресса. Уже в XX в. здесь возникло движение «нэшвиллских аграриев», ратовавших за восстановление ведущей роли аграрного сектора в экономике Юга как социально здорового.

Конфликт двух культур, драматичнейшая из проблем американской жизни, породил самобытную литературу, представленную именами Уильяма Фолкнера и Кэтрин Энн Портер, Роберта Пенна Уоррена и Маргарет Митчелл, других выдающихся драматургов, писателей, поэтов, публицистов.

Юг дал Америке также чрезвычайно самобытную социальную философию так называемого консервативного традиционализма, видящую главную угрозу человеку в обуржуазивании общества. Для традиционалистов Юг — это «последняя нематериалистическая цивилизация западного мира», что «этический вызов» современному технократизму, гедонизму и порокам демократии. Американская революция рисуется не разрывом с феодальным прошлым, а стремлением его сохранить вопреки тенденциям общественного развития в Европе. Это течение поощряет государственное вмешательство в область морали, культуры и политики, но отвергает любое вмешательство в экономику. Общество видится взаимосвязанным организмом, построенным на общинной жизни, с присущим ей клановым чувством, на ощущении цельности мира. Утрата внутренней связности и усиление индивидуалистических настроений в ходе развития буржуазного общества, победа идеи свободы над идеей ответственности и умеренности воспринимается трагически — как предвестник краха всего западного мира, как расплата за его беспринципность.

Юг сохраняет свой ностальгический стиль жизни с атрибутами «вальтер-скоттовского» настроя: любовь к лошадям и собакам, охота, петушиные бои, а в былые времена и дуэли. Это еще и необыкновенная музыкальность. Тут сосуществуют многочисленные направления фольклорной музыки — и прежде всего джаза, родившегося в Новом Орлеане и распространившегося по главной водной артерии Юга Миссисипи. Мемфис и весь район дельты Миссисипи считаются краем блюзов, Ноксвилл и прилегающие к нему места известны специфической музыкой «горного голуботравья», Нэшвилл признан столицей музыки кантри, центром негритянской духовной музыки — спиричуэлс. Жители Чарлстона гордятся тем, что здесь впервые была поставлена опера Дж. Гершвина «Порги и Бесс». Симфонические оркестры Далласа и Форт-Уэрта завоевывают национальное признание... Бесконечными музыкальными фестивалями и народными праздниками славится едва ли не каждый город Юга. Многие возникают почти спонтанно, праздничными шествиями отмечаются историче-ские даты, обставляются торжественные события.

Многие фестивали на Юге, подобно нью-орлеанскому «Жирному вторнику» (аналог нашей масленницы), имеют и религиозную окраску. Это еще одна традиционная его черта. С давних пор здесь в ходу поговорка о том, что на Юге легче найти яйцо, снесенное мулом, чем безбожника; Юг нарекли «Библейским поясом» США.

Религиозность Юга и «народность» его политической жизни, выражающаяся в движении популизма, относительно низкая доля лиц иностранного происхождения с давних пор цементировали культурную монолитность региона. Однако в последнее время наметилось ее ослабление: в экономике, в общественной жизни, в политике нарастает тенденция к дезин-теграции. Усиливается конкуренция за привлечение государственных заказов, в частности военных. Внутренние районы приобретают и различную внешнеторговую ориентацию: так, Флорида, Старый и Глубокий Юг (Традиционные названия территорий на юге США. Старый Юг включал большую часть штатов Вирджинии, Северной и Южной Каролины, заселенных до американской революции 1776 г. Глубокий Юг включал штаты Джорджия, Алабама, Миссисипи и часть Флориды с преобладающим равнинным ландшафтом. В прошлом — район с плантационным типом хозяйства, символ социальной отсталости.) ориентируются на Латинскую Америку, южный Техас — на страны Ближнего Востока.

По-прежнему для экономики Юга характерна чрезмерная специализация, теперь уже не на региональном, а на штатном и местном уровне, что приводит к сильной зависимости той или иной местности от доминирующей здесь отрасли, усиливает дезинтеграцию. Наметившиеся признаки стагнации в нефтегазовой промышленности Юга после стремительного падения цен на нефть с 1985 г. привели к возникновению локального кризиса в нефтедобывающих районах Техаса и Луизианы.

По-разному оцениваются перспективы «солнечного пояса», говорят о быстром исчерпании факторов роста на Юге, о «закате солнца» на этом поясе... Кому- то кажется, что Юг вновь подтвердит в скором времени свою репутацию символа социально-экономической отсталости. Но, согласно преданию, южный характер может «заблистать», показать себя именно тогда, когда «дело проиграно и знамена повержены». .

А. В. Новиков

Источник - "Зарубежное военное обозрение" №2 1989.

Последнее обновление 17.01.2016 год



(c) 2020 :: War1960.ru - ВОЙНЫ И СРАЖЕНИЯ от античности до наших дней.