Очерки об американских штатах

Вирджиния и Западная Вирджиния

Нет, наверное, в США другого штата, который претерпел бы за свою историю столь резкие взлеты и падения, как

Вирджиния (см. карту на 3-й стр. обложки).

У Вирджинии самая долгая из американских штатов история (не зря закрепилось за ней прозвище «Старый доминион»), Ведь то была первая английская колония в Северной Америке. Правда, она ненамного старше Массачусетса, Род-Айленда или Нью-Йорка. И к тому же — самая людная и богатая колония, бесспорный лидер в общественно-политической жизни молодой республики («мать штатов»), родина президентов, которые руководили страной 32 года из первых 36 лет истории США. Но уже через полвека Вирджиния оказалась разгромленной в гражданской войне и быстро опустилась на одно из последних мест в стране по уровню хозяйственного и социального развития.

Это падение дает немалую пищу для размышлений тем, кто ищет в истории полезные уроки. Ведь главной его причиной оказались не бедствия гражданской войны, а завороженность былым величием, попытки властителей Вирджинии всеми силами сохранить незыблемость традиционных устоев, сопротивление любым переменам. Штат заплатил за подобную близорукость десятилетиями глубокого застоя. Изоляция Вирджинии была взорвана лишь под напором событий в остальной стране, когда 15 — 20 лет назад произошла «национализация штата» (по выражению прессы тех лет). По-видимому, консервация архаичных укладов в такой динамичной стране, как США, попросту невозможна.

Наконец, поучителен и драматизм межрайонных противоречий, которые с самого зарождения колонии одолевали Вирджинию. Их суть составляло противостояние богатых плантаторских прибрежных районов «дикому Западу» — рубежу освоения, постепенно продвигавшемуся на Пидмонт, в Аппалачи и за них. Это противостояние было и экономическим, и социальным, и культурным. В 1863 г. западные части штата отделились от Вирджинии и составили штат Западная Вирджиния, который мы будем рассматривать вместе со «Старым доминионом».

История Вирджинии началась с того, что английский лорд У. Роли получил от королевы Елизаветы I хартию на владение землями в Америке к северу от владений Испании. Согласно хартии, владения эти простирались через весь континент, который представлялся тогда весьма узким. В честь «королевы-девственницы» У. Роли назвал землю Вирджинией, но ему так и не удалось здесь закрепиться, даже на берегу, хотя он истратил на это почти все свое состояние.

Богатые финансисты и купцы в 1606 г. получили от короля Якова I новые хартии для образования двух колоний. Одна из них, Плимутская, обрела права на колонизацию земель к северу от Чесапикского залива, до Мэна включительно, другая, Лондонская,— на южную часть английских владений. В 1607 г. здесь появились три корабля со 120 колонистами. Дело было весною, и Америка встретила их пышным цветением. Корабли вошли в устье реки, нареченной Джеймс-ривер; на удобном полуострове колонисты соорудили форт и поселение Джеймстаун.

Они рассчитывали быстро разбогатеть добычей золота или торговлей с индейцами, но вовсе не были расположены работать в поте лица (для этого они ввезли сервентов, обязавшихся отработать плату за перевоз через океан). Колония сразу столкнулась со множеством трудностей, красочно описанных позже знаменитым капитаном Джоном Смитом, едва ли не единственным предприимчивым человеком среди руководителей колонии. Он, в частности, попал в плен к вождю индейцев Поухатану, и лишь заступничество Покахонтас, 12-летней дочери вождя, спасло Смиту жизнь.

Первую зиму пережили всего 38 колонистов, затем из Англии прибыло еще полтысячи, но к весне 1610 г. и от них осталось 60. Деморализованные лишениями, они помышляли о возвращении домой, но тут прибыли припасы и пополнение, а новая хартия 1609 г. ввела более упорядоченное управление, с губернатором во главе. Колония выжила.

Золота не оказалось, зато колонист по имени Джон Ролфе, женившийся на Покахонтас, догадался основать плантацию табака, завезенного из Вест-Индии. Табак находил сбыт в Европе, которую испанцы уже приучили к курению. Вирджинию еще не раз посещали бедствия (так, во время чумы 1619 —1 624 гг. умерли 4 тыс. колонистов), но она уже окрепла и стала богатеть.

В 1619 г. произошло три знаменательных события. Лондонская компания завезла сюда 60 незамужних женщин, дабы могли возникнуть семьи. Во-вторых, голландский капитан, ограбивший испанское рабовладельческое судно, продал в Вирджинии первых чернокожих. С ними поначалу обращались как с сервентами и освобождали после семи - восьми лет работы; практика продажи в пожизненное рабство началась после 1650 г. Третье событие того же 1619 г. — начало работы вирджинской ассамблеи, первого в Новом Свете парламентского учреждения.

В середине XVII в. население Вирджинии составляло около 20 тыс. жителей, к концу века — свыше 50 тыс. Почти все они расселялись на так называемых горловинах («некс»), полуостровах, образованных эстуариями крупных вирджинских рек — Роанока, Джеймса, Раппаханнока, Йорка, а также Потомака. Эту полосу Береговых равнин, близкую к океану, назвали Тайдуотер. Плантации жались к берегам рек — единственных транспортных путей, городов почти не возникало; даже в Джеймстауне, спорившем по значению с Чарлстоном и Саванной, было всего 2,5 тыс. жителей. В 1698 г. он сгорел, и столицу Вирджинии перенесли в Уильямсберг.

Табак быстро истощал почвы, плантации приходилось переносить на запад. В первой половине XVIII в. добрались до Пидмонта, холмистого плато, отделенного от Тайдуотера уступом «линии водопадов». Сюда по рекам уже было не добраться. Колонисты смешивались тут с иммигрантами из Пенсильвании, которые двигались вдоль Пидмонта с севера. С 1730 г. началось заселение долины Шенандоа в Аппалачах, а в 1750 г. первый пионер прошел знаменитым Камберлендским проходом — самым удобным перевалом через Аппалачи, через который шла дальнейшая колонизация Кентукки и Теннесси.

Почвы Пидмонта были для плантаций табака похуже, а в долине Шенандоа плантаций не было вовсе. Здесь, в глубинке, оседали в основном мелкие фермеры, ведущие натуральное хозяйство. Рабов у них практически не было, зато постоянно витала угроза столкновений с индейцами. То был типичный «фронтир» — приграничье с суровыми нравами, простым бытом, духом независимости. Плантаторы, которым принадлежала в Вирджинии политическая власть, открыто пренебрегали его интересами. К тому же губернатор У. Беркли (1641 — 1677 гг с перерывами), наживавшийся на торговле с индейцами, сам же по сути натравливал их на поселенцев. Раскол обострялся, и в 1676 г. отряд «фронтирменов» во главе с Н. Бэконом захватил Джеймстаун, пытаясь силой принудить ассамблею признать права восставших фермеров. Губернатор было сбежал, но тут внезапно умер лидер восставших — и бунт подавили, повесив его рукочодителей.

В 1780 г. Вирджиния имела 540 тыс. жителей, занимала первое место среди колоний. Ее плантаторская верхушка гордилась аристократическими замашками и была при этом отлично образованна, питала отвращение к праздности, активно участвовала в общественной жизни; не зря Вирджиния дала войне за независимость самых ярких ее вождей. Четверо из первых пяти президентов США были здешними уроженцами — Дж. Вашингтон, Т. Джефферсон, Дж. Мэдисон, Дж. Монро (всего восемь президентов вышли отсюда — это рекорд). Каждому образованному американцу известны и такие вирджинцы, как пламенный оратор П. Генри, вожди консерваторов Дж. Рэндолф и Э. Пендлтон, первый председатель Верховного суда США Дж. Маршалл, много других имен. Экономическое могущество Вирджинии было достойно увенчано ее заслуженным политическим и культурным авторитетом и лидерством. К славе своей штат прибавил и то, что он вынес нелегкие тяготы войны (в 1781 г. англичане сожгли Питерсберг и Ричмонд — новую столицу Вирджинии); именно в вирджинском Йорктауне сдались з плен войска английской армии Корнуоллиса, чем и закончилась война за независимость.

Но репутация лидера покоилась на непрочном основании: экономическое процветание обеспечивали бесправные рабы. Правда, в самом начале XIX в. просвещенные лидеры штата вкупе с гражданами западных районов уже замысливали их освобождение (а ввоз их в Вирджинию был запрещен еще в конце XVIII в.), но резкий подъем спроса на них на плантациях других южных штатов, развернувших возделывание хлопка для вывоза в Англию, сорвал эти планы, и в Вирджинии стали разводить людей, словно скот, на продажу. К тому же образованный слой населения был очень тонок, и за плеядой блестящих общественных деятелей стояли многие тысячи полуграмотных или вовсе неграмотных вирджинцев. Согласно переписи населения 1840 г., в Вирджинии 8% белых граждан были неграмотны, тогда как в Пенсильвании 2%, в Огайо 1%i в Массачусетсе даже 0,6%. Местный обскурантизм еще в 1671 г. красноречиво выразил спесивый губернатор У. Беркли: «Хвала Господу за то, что в Вирджинии нет свободных школ и книгопечатания и, надеюсь, не будет еще сотни лет, ибо учение несет в мир неповиновение, ереси и сектантство, а книгопечатание их распространяет, клевещет на доброе правительство. Сохрани нас, Господь, от того и другого!» Богатые считали политику бременем, нести которое только им; упоминавшийся Дж. Рэндолф прославился заявлением: «Я аристократ. Я обожаю свободу. Я ненавижу равенство». Шла резкая сегрегация общества, разделенного барьерами: богачи (плантаторы, финансисты, юристы и т. п.), белая беднота, бесправные рабы.

Углублялся раскол по географическому признаку, западные части штата, в Аппалачах и за ними, все более враждебно относились к рабовладельческой культуре Тайдуотера и Пидмонта. Множество вирджинцев уходили на запад, на новые земли, и за 1780 — 1860 гг. доля Вирджинии в населении США упала с 20 до 5%. Уже в 1810 г. штат уступил в этом первенство Нью-Йорку, а к 1860 г. оказался на седьмом месте. В эпоху промышленной революции Вирджиния оставалась сугубо аграрной страной с полуграмотным в массе населением, резкими имущественными контрастами. В 1860 г. из 1,6 млн. жителей штата почти 0,5 млн. составляли рабы. Правда, рабовладение здесь не было таким свирепым, как в других штатах Юга, а идея отложения от Союза — не такой уж популярной. Вирджиния отделилась лишь в апреле 1861 г., после семи других штатов; из 143 членов ее конвента 55 высказались против отложения, а многие аппалачские округа (с населением примерно 400 тыс. жителей) вообще отказались подчиниться и сохранили верность Союзу; 20 июня 1863 г. на этих землях был образован 35-й штат США, Западная Вирджиния; кстати, сначала предлагалось дать ему имя по названию реки в центре штата — Канова.

Не романтические ли представления о своей роли лидера, о невозможности «оставить в беде младших сестер», другие южные штаты, сыграли роль в решении властителей Вирджинии присоединиться к Конфедерации южных штатов?

Подтверждением оказалось поведение вирджинского генерала Р. Ли: он был против отделения, но отклонил предложение президента А. Линкольна возглавить армию Союза и посчитал своим моральным долгом встать во главе армии конфедератов, которая смогла под его началом столь долго противостоять многочисленным, отлично оснащенным армиям северян. И именно Ричмонд был выбран в качестве столицы Конфедерации, хотя располагался в опасной близости к северной границе. Штат оказался главной ареной кровопролитной войны, принесшей ему многочисленные бедствия.

После того как в апреле 1865 г. генерал Ли сдался северянам в ратуше вирджинского города Аппоматтокс, штат лишили прав, превратили в военный округ; лишь в 1870 г. его снова приняли в Союз, но уже без западной части. Поражение лишь усилило духовную изоляцию вирджинцев, оплакивавших прошлое свое величие, поверженных героев; край словно остановился в развитии. Застойный культурный климат отпугивал промышленников и финансистов; лишь табачная и текстильная отрасли (последняя нашла на редкость дешевую рабочую силу в лице освобожденных рабов) были исключением. Роль Вирджинии в общественной жизни США резко пошла на убыль. Ее доля в населении страны упала до 2,5% в 1900 г. и даже ниже 2% в 1930 г. Местные богачи («бурбоны») бдительно охраняли штат от новых идей. В 1901 — 1902 гг. была принята новая конституция, написанная языком XVIII в., зато далекая от идей Просвещения; она ввела налог на регистрацию избирателей, проверку их грамотности, сегрегацию в школах. Чернокожий электорат тут же сократился со 147 тыс. до 21 тыс., право голоса потеряли и многие «бедные белые»; на президентских выборах 1904 г. число голосовавших сократилось вдвое. Среди демократов-«бурбонов» не оказалось ни одного яркого политика; как едко заметил Г. Менкен, Вирджиния, «мать президентов», не беременела уже сотню лет... Менее четверти ее населения в 1910 г. жило в городах (вдвое ниже среднего по США уровня), а в 1930 г.— менее трети. По душевому доходу Вирджиния в 1929 г. более чем на треть отставала от среднего уровня.

Совсем иначе складывалась судьба Западной Вирджинии. В ее северной части, примыкавшей к Пенсильвании, начала развиваться тяжелая промышленность: в Уилинге, Уиртоне, Паркерсберге выросли крупные металлургические и стекольные заводы. Были открыты огромные запасы угля, выходившие на поверхность; за последние 20 лет прошлого века добыча угля в штате выросла в 12 раз и достигла 20 млн. т, а к 1925 г. превзошла годовой уровень в 100 млн. т (второе место в стране после Пенсильвании).

Хозяйственное оживление привлекало сюда переселенцев со всей страны и из-за рубежа, особенно из Восточной Европы. В конце прошлого века население вплотную подошло к рубежу в 1 млн., а перепись 1950 г. зафиксировала рекорд — 2005 тыс. Люди расселялись в основном по мелким, изолированным рабочим поселкам, где хозяева могли жестко контролировать всю их жизнь, понуждали мириться с низкой оплатой, нечеловеческими условиями труда в небольших, примитивно оснащенных шахтах. Иммигранты из Восточной Европы привнесли идеи социалистического движения, созвучные традициям местных горцев, людей независимых и решительных. Эти шахты стали ареной классовых битв, кровопролитных сражений, особенно в южных округах Логан, Макдоуэлл. В 30-е годы шахтеров охватил могучий профсоюз горняков, превратившийся здесь в одну из главных политических сил; штат стал самым юнионизированным в стране. Старинные республиканские традиции были поколеблены влиянием демократов, к которым тяготели иммигрантские группы, причем и в самом местном республиканизме были живы линкольновские идеи.

А в Вирджинии перемены наступили после второй мировой войны. В 1925 г. выходец из старинной аристократической семьи демократ Г. Бэрд, владелец огромных яблоневых садов в долине Шенандоа, сумел одолеть засилье «бурбонов» и завоевал пост губернатора. За четыре года он реорганизовал администрацию, оздоровил бюджет, способствовал строительству дорог, электрификации сельской местности. Он ратовал за интересы фермерства и больно «щипал» корпорации; словом, в экономике показал себя реформатором. Однако социально-политическое лицо Г. Бэрда оказалось иным: закоренелый консерватор, противник перемен, особенно в расовом вопросе. Бэрду удалось организовать политическую «машину», одну из самых эффективных в стране и опиравшуюся на сельскую глубинку. Он умело играл на вирджинском патриотизме, на идеях нравственного превосходства сельского образа жизни, которые защищал еще Т. Джефферсон. Г. Бэрд использовал и систему раздачи официальных должностей, и старинные традиции, в силу которых политическая власть считалась прерогативой и обязанностью «лучших семей». Клику сплачивало скорее единомыслие, чем корысть, и «машина» была почти свободна от обычной для Севера коррупции; «благородным политикам» претила демагогическая брань, чурались они и откровенно расистских лозунгов. Помогала им и глубокая политическая апатия граждан штата.

Покинув губернаторское кресло (его нельзя здесь занимать два срока подряд), Г. Бэрд стал сенатором — до 1965 г. (ему удалось передать свое кресло сенатора сыну — Гарри Бэрду-младшему). «Машина» продолжала жестко контролировать политическую жизнь, несмотря на попытки более либеральных демократов («младотурков») оздоровить климат штата. Бэрдовцы открыто выступали против национального руководства партии, противились переизбранию Г. Трумэна, взяли на вооружение принцип «золотого молчания» на президентских выборах, что позволило республиканцу Д. Эйзенхауэру дважды победить в Вирджинии демократа Э. Стивенсона. Они в штыки встретили решение Верховного суда (май 1954 г.) о десегрегации школ, шумно и яростно воспротивились ему.

Сокрушить «машину» удалось лишь ударами извне. В 1962 г. перекройка избирательных округов положила конец дискриминации горожан в пользу сельской местности, где господствовали бэрдовцы, а в 1964 г. была принята 24-я поправка к конституции, сделавшая незаконными налоги на регистрацию избирателей. Наконец, федеральный закон 1965 г. об избирательных правах довершил крушение тех препон, что питали апатию граждан. На президентских выборах 1964 г. численность голосовавших увеличилась на треть. Именно черные избиратели обеспечили сначала победу Л. Джонсону, а затем, в 1966 г., провал ключевых фигур бэрдовской клики — сенатора У. Робертсона и конгрессмена Г. Смита. С 1969 г. бэрдовцы лишились и поста губернатора.

Сыграли роль и перемены в социально-экономической жизни. За время войны в эстуарии р. Джеймс, на берегах одной из лучших в мире бухт, Хамптон-Родс, образовался громадный сгусток военно-морских баз и судоверфей, привлекший множество переселенцев; все сильнее сказывалось и влияние столицы: ее пригороды постепенно затопили прилегающие округа штата, на них в 1970 г. пришлось уже 21% его населения. Здесь «машина» Бэрда не пользовалась влиянием: загнанная в сельские местности Пидмонта и Шенандоа, она быстро потеряла сторонников. Последний бэрдовский губернатор М. Годвин, избранный в 1965 г., снова стал губернатором в 1973 г., но уже как республиканец.

Переломными оказались 70-е годы. Демократы раскололись на бэрдовцев, либералов и центристов «младотурков», и опрос 1971 г. показал, что более 40% избирателей вообще не отождествляют себя с определенной партией (недаром Бэрд- младший заявил в 1970 г., что будет отныне баллотироваться как независимый); выдвинулись люди молодые, с широкими связями за пределами штата, а то и вовсе родившиеся вне Вирджинии, как уроженец Вашингтона сенатор Дж. Уорнер, аризонского Финикса — губернатор Ч. Робб (ныне сенатор), Балтимора — сенатор П. Трибл-мл. (уже бывший).

Многие высшие посты надолго захватили республиканцы, в 70-е годы — губернаторство и одно из мест в сенате, большинство мест в палате представителей от штата (в 1980 г. их даже оказалось 9 из 10). Демократов оттеснили в легислатуру, где у них внушительное большинство в обеих палатах. Впрочем, в 1981 г. им удалось получить губернаторский пост. Это сделал зять президента Л. Джонсона, ветеран войны во Вьетнаме Ч. Робб, добившийся огромной популярности в штате, а сегодня и далеко за его пределами. По опросам общественного мнения в 1988 г., он входит в пятерку наиболее известных и перспективных деятелей демократической партии США. В 1987 — 1988 гг. он участвовал в президентской кампании, а в настоящее время считается лидером целого направления внутри партии, объединяющего политиков центристского и умеренно-консервативного направления — молодых, честолюбивых демократов, так называемой «новой волны». После его ухода пост губернатора снова достался де- мократу Дж. Баллилесу, сам же Ч. Робб решил бороться за сенатское кресло и отнял его у П. Трибла, который в 1982 г. сумел отвоевать его у Г. Бэрда-младшего. Устрашенный популярностью соперника, П. Трибл отказался от борьбы, и в 1988 г., нанеся сокрушительное поражение республиканцу М. Докинсу — отставному генералу, советнику знаменитого телепроповедника П. Робертсона, Ч. Робб стал сенатором.

В 1980 г. демократы потеряли здесь три места в палате представителей, зато в 1982 г. выиграли три других, а в 1986 г. — еще одно; теперь демократы и республиканцы имеют по пять мест в палате представителей конгресса. Партийная принадлежность политика более не определяет его судьбу на выборах; часто партия проигрывает округ, в котором долгие годы побеждала без труда, даже без оппозиции, и причиной поражения чаще всего служит уход в отставку конгрессмена-ветерана; новичок обычно побеждает с трудом, но затем быстро укрепляет свои позиции. Играет здесь весомую роль и личность претендента. Впрочем, равенство сил партий не делает здешнюю политическую атмосферу умеренной, «средней»: многие местные демократы склонны к традиционному для Юга консерватизму, конгрессмены Н. Сисиски, Дж. Олин и О. Пикетт лишь с большой натяжкой могут быть сочтены умеренными, а Ф. Бучер — либералом. Пятый демократ, конгрессмен У. Дэниел, умерший в январе 1988 г., прославился как ярый консерватор. Его место выиграл демократ Л. Пейн, выступавший с более осторожными лозунгами. Республиканские же представители от Вирджинии весьма консер-вативны, особенно Г. Бейтмен, которого считают последним осколком «машины» Бэрда в конгрессе. В Вирджинии расположены и штаб-квартиры фундаменталистских телепроповедников — Дж. Фо- луэлла в Линчберге и П. Робертсона в Вирджиния-Бич.

С 70-х годов решительно меняется и хозяйственная жизнь штата. В период спада и безработицы в обрабатывающей промышленности у слабо индустриализированной Вирджинии нашлись преимущества. Сохранению занятости помогали близость к столице — стабильному источнику федеральных средств, военные ассигнования (базы Хамптон-Родс) и разнообразная структура хозяйства, при которой кризис одного из секторов не смог поразить всю экономику в целом, а также рост добычи угля (до 40 млн. т в год). В долине Шенандоа сложился один из крупнейших в стране ареалов по выращиванию яблок и индеек, юго-восток славится арахисом, южный конец полуостова Делмарва — овощами. В крупную отрасль с миллиардными доходами превратился туризм, который опирается на множество исторических памятников «Старого доминиона», и на богатую природу Аппалачей.

Доля штата в ВНП выросла с 1,8% в 1963 до 2,5% в 1986 г., доля в населении страны — до 2,4% (5,9 млн. жителей), что переместило штат на 12-е место. Во второй половине 70-х годов душевой доход достиг средненационального уровня, а за 80-е годы штат переместился с 21-го на 11-е место и на второе место на Юге после Мэриленда; если не считать Флориды, это сегодня единственный штат к югу от Потомака, где душевой доход выше средненационального (на 5%). Занятость в промышленности неуклонно растет (в 1985 г. около 410 тыс. человек).

Совсем иначе сложилась судьба Западной Вирджинии. Ее тоже определили внешние факторы, а не внутренняя эволюция, но тут они сыграли негативную роль. Произошел переход железнодорожного транспорта страны с угля на мазут и электричество, да и в быту уголь потеснили мазут и газ. Спрос на уголь стал падать, его добыча достигла здесь максимума в 140 млн. т/год во время второй мировой войны, но к 1960 г. упала до 108 млн. т. Затем она несколько увеличилась, но движение за охрану окружающей среды сильно ударило по добыче местного угля, обладающего высокой сернистостью. Развернувшаяся на шахтах механизация усугубила масштабы увольнений.

Кризис угледобычи губительно сказался на всех сторонах хозяйства, начался повальный отток жителей в соседние штаты, население к 1970 г. упало до 1744 тыс. (менее 0,9% по США). Наметившееся оживление в угледобыче в годы энергокризиса скоро кончилось, население же, достигшее в 1980 г. 1950 тыс., снова сократилось, и в 1987 г. в штате осталось менее 1,8 млн. человек.

В беду попали и черная металлургия, и мощная некогда химическая промышленность долины Канова, владения печально известной корпорации «Юнион карбайд». Штат превратился в один из самых отсталых, типичный депрессивный район; душевой доход здесь уже много лет на 25 — 30% ниже средненационального, и если еще в 1980 г. он занимал по этому показателю 46-е место, то теперь — предпоследнее, опережая лишь штат Миссисипи.

Под стать экономике и политика в Западной Вирджинии. Она считается здесь занятием довольно грязным, уделом людей, желающих подзаработать легким трудом. Социальные конфликты часто протекают вне рамок межпартийной борьбы, тем более что в штате издавна и почти безраздельно господствовали демократы. С той же неукоснительностью, с какой Вирджиния голосует за республиканцев, Западная Вирджиния отдает предпочтение демократам на президентских выборах; за последние 15 кампаний здесь лишь трижды побеждали республиканцы, да и то не с первого, а со второго раза, при переизбрании на второй срок (Эйзенхауэр, Никсон и Рейган); четыре раза из-биратели отдавали предпочтение демократу, который проигрывал национальные выборы (М. Дукакис в 1988 г. выиграл с соотношением 52 : 48).

До последнего времени демократы удерживали все места от штата в конгрессе США. Стоило в 1980 г. республиканцам «отбить» два из них в палате представителей, как в 1982 г. они их потеряли. Два места в этой палате стали как бы наследственными: к А. Моллохану и X. Стеггерсу они перешли в 1982 г. от отцов. Позиции демократов выглядят здесь незыблемыми, в том числе и в легислатуре штата.

Пост губернатора штата за последние 20 лет трижды переходил от одной партии к другой, и почти все это время за него боролся республиканец А. Мур с переменным успехом. В 1968 г. он впервые его занял на два срока, отбив в 1972 г. энергичную атаку Джона Рокфеллера, члена знаменитой семьи, который ради этого сюда переселился, обуреваемый жаждой общественной деятельности и проектами возрождения штата. Здешний губернатор не может занимать пост более двух сроков подряд, так что на следующих выборах легко победил Дж. Рокфеллер. А. Мур в 1978 г. попытался вырвать сенаторское кресло у ветерана-демократа Дж. Рэндолфа, но не добрал голосов, и в 1980 г. снова померился силами с Дж. Рокфеллером. Однако проиграл, а когда в 1984 г. настал черед Рокфеллера уходить с губернаторского поста, Мур сумел снова им овладеть (Рокфеллер же сменил Рэндолфа в сенате). Однако повторить свой успех Муру не удалось, в 1988 г. он основательно проиграл демократу Г. Кейпертону. В этой чехарде, «наследовании» постов отражается, по-видимому, и нехватка лидеров в этом бедном штате.

Судя по тенденциям 80-х годов, эти две территории, некогда составлявшие единое целое, и дальше будут развиваться разными путями. По прогнозам, к 2000 г. население Вирджинии возрастет до 6,9 млн. человек, а в Западной Вирджинии уменьшится до 1,7 млн.

Нельзя, однако, не отметить, что Вирджиния пока что не выявляет новых факторов развития, которые пришли бы на смену уже выдыхающимся старым (рост военно-промышленного ареала Хамптон-Родс, расползание вашингтонских пригородов, оздоровление общественного климата благодаря угасанию расовых предрассудков и крушению политической машины). Зато нарастают негативные последствия роста — преступность, культурное расслоение, хозяйственные диспропорции между районами штата. Коренные вирджинцы верны традициям предков, но уже около трети населения составляют приезжие, причем в Хамптон-Родсе их почти половина, а возле Вашингтона и того более.

В то же время застой Западной Вирджинии достиг, по-видимому, крайнего предела. Массовый отток населения должен постепенно выравнять социально- экономическое положение, уменьшить нагрузку на социальную инфраструктуру, снизить безработицу. Кстати, доля подростков и молодежи (до 20 лет) в населении штата около 17% — на треть больше, чем в среднем по стране или в Вирджинии, а это верный провозвестник предстоящего роста людности — если, конечно, массовое переселение в соседние штаты, как прежде, не откачает этот прирост. Впрочем, соседи перестали быть магнитом, потому что положение у них заметно ухудшилось по сравнению с 70-ми годами. Вполне возможно, что Западная Вирджиния сама сможет стать магнитом для некоторых отраслей (например, наукоемких); приманкой способна послужить и уникальная по красоте природа, радующая глаз, горные пейзажи, обилие удобных мест для проживания; наконец, сохранилось тут много патриархальных черт, которые сегодня в такой цене у американцев, недаром здесь самый низкий в стране уровень преступности.

И потому вовсе не исключено, что через десяток-другой лет эти два штата, бедный и богатый, вновь поменяются местами. Наверняка лишь можно сказать одно: в любом случае сценарии предстоящих перемен будут опять различными.

Л. В. Смирнягин

Источник - "США - экономика, политика, идеология." №5 1990.

Последнее обновление 28.11.2015 год