Запад

 

Запад

 

Очерки об американских штатах

Запад

У американского писателя Вашингтона Ирвинга есть рассказ о жизни в Каролине колониальной эпохи, где один из героев, солидный пожилой человек, отчитывает приятеля за то, что тот послал свою юную дочь на «дикий Запад», где живут-де только неотесанные грубияны, полно враждебных индейцев и где жизнь скудна, опасна и полна событий, на которые не приличествует смотреть девушке из почтенной семьи. А ведь речь шла всего лишь о Пидмонте и восточных (!) склонах Аппалачей, которые сегодня выглядят вполне обжитым краем. Полвека спустя Западом стали называть западные склоны Аппалачей, потом замиссисипские земли, потом Кордильеры и межгорные бассейны, обычно прибавляя эпитеты «дикий», «дальний», «страна пионеров»...

Значит, уже с ранних лет американской истории слово «Запад» стало обозначать не просто сторону света, а весьма сложное социокультурное понятие, в которое вкладывались представления о передовом рубеже освоения, где волны колонизации наталкивались на «дикую» природу и где жизнь была лишена черт полноценной цивилизации. Учитывая, что освоение страны колонистами шло с востока, от берегов Атлантического океана, в западном направлении, более двух веков американское общество имело только три четкие границы — Атлантический океан на востоке, Мексиканский залив на юге, Канаду на севере, а западные рубежи оставались открытыми.

Подвижность западного рубежа и специфика жизни на нем сыграли огромную роль в формировании американской культуры. Здесь селились люди особого склада — предприимчивые, трудолюбивые, бесстрашные, ценившие свободу и возможность проявить инициативу выше, чем прочный достаток или гарантированную сытость. Знаменитый американский историк Ф. Тэрнер еще в конце прошлого века выдвинул идею «фронтира» (рубежа), согласно которой именно там сложились основные черты американской нации. Колонисты в поисках свободных земель сначала селились на фронтире, осваивали новую полосу, а потом накатывали новые волны колонистов, которые оседали на новых территориях, и все повторялось. Пионеры и привнесли в современную жизнь те традиции, которые сложились в условиях фронтира.

Именно отсюда, по словам Ф. Тэрнера, проистекают такие национальные черты американцев, как предприимчивость, независимость и неистовое трудолюбие, практицизм и религиозность, которая фыла призвана заменить в тяжелых условиях все стороны духовной жизни. Отсюда, по Тэрнеру, и «генетический» демократизм рядового американца, его равнодушие к сословиям: вот перед тобой целина, покажи, на что ты годен, и неважно, кем ты был до этого — аристократом или простолюдином.

Тэрнер многое подметил в той общественной мифологии, которая была адресована фронтиру и Западу. С ними в Америке принято связывать не только суровый быт, закон кулака и невысокую куль-туру жизни, но и представление о широких возможностях, простой и честной жизни в слиянии с девственной природой, о подлинной справедливости, которая складывается из естественных свойств человеческой натуры... В таких представлениях американцев о Западе очень много романтического, даже героизированного, и некоторые черты фронтирного быта до сих пор с удовольствием культивируются не только на Западе, но и на Северо-Востоке — от нарочитой простоты человеческих контактов до манеры не пропускать женщину вперед, а входить первым в помещение (а вдруг там стреляют...).

Насколько эта социальная мифология отражает реальные пути формирования американского характера? По мнению оппонентов Тэрнера, пионеры вовсе не оказывали определяющего влияния на большинство населения. Ведь уже с середины прошлого века стержень развития США проходил по городам, где оседала львиная доля новой иммиграции, а свободные земли, пригодные для пахоты, были разобраны колонистами еще к концу гражданской войны. Дело, видно, не в числе людей, непосредственно прошедших школу фронтира, а в громадном авторитете мифа, в особой склонности остальных американцев культивировать героику ковбоев, старателей, охотников Запада.

Именно жителей западной части страны и характеризуют теперь теми словами, которые произносили герои Ирвинга, причем местные жители охотно с этим соглашаются. Да и сама природа современного Запада как будто способствует развитию таких черт характера. Это одновременно и суровый, и на редкость красивый край: могучие горы, обширные безлесные сухие пространства, дремучие леса с колоссальными деревьями, бездонные каньоны и пересохшие озера. Все здесь как бы создано на скорую руку — словно сам Создатель был пионером и сработал природу грубо, но величественно. Это регион сравнительно молодой складчатости, горы еще не сточены эрозией, и природа предстает в самых резких формах, будь то высочайшие в стране пики (гора Уитни — 4418 м в Калифорнии и Элберт — 4399 м в Колорадо уступают лишь пику Маккинли на Аляске), глубочайшие впадины (Долина смерти в Калифорнии — 86 м ниже уровня моря) или самые страшные в США пустыни.

Поневоле убеждаешься, что Запад остановился здесь не только потому, что дальше ему просто некуда было двигаться, но и потому, что именно здесь фронтирный быт невозможно преобразовать в полностью цивилизованный: слишком трудной оказалась для этого природная среда.

Главная характеристика региона — разреженность населения. На 13 западных штатов приходится сегодня 49% территории страны и лишь 20% ее населения, средняя плотность которого составляет всего 11 человек на 1 кв. км — в 2,5 раза меньше, чем в среднем в США, и в 11 раз ниже, чем на Северо-Востоке. Другая типично фронтирная черта — высокая концентрация населения в отдельных очагах, «оазисах», пригодных для сравнительно комфортной жизни. Недаром по уровню урбанизации этот пустынный край опережает три остальных главных региона страны: доля городского населения на Западе, согласно переписи 1980 г., составляла 83,9% против 73,7% по стране в целом и около 70% на Северо-Востоке и Среднем Западе. Третья черта — стремительный рост населения. Не только в далеком прошлом, но и сегодня Запад опережает остальные регионы по темпам роста населения. С 1950 по 1980 г. они были здесь примерно вдвое выше, чем в среднем по стране.

Наконец, фронтирный характер жизни определяет сырьевая специализация местной экономики. Тут сосредоточены больше половины запасов древесины, основные месторождения угля, урана, меди, полиметаллов, молибдена, расположены крупнейшие в стране электростанции. Запад остается главной ресурсной кладовой страны.

В последние годы развитие Запада столкнулось с немалыми трудностями. Похоже, он как бы упирается в края своей экологической ниши, и прежде всего в острую нехватку воды, которая издавна ограничивала заселение этого засушливого края. Развитие транспорта покончило с географической изоляцией, которая препятствовала активному освоению природных ресурсов, но аппетит, с которым набросилась теперь на эти ресурсы страна, оказывается губительным для хрупкой природной среды. Дело еще и в том, что у жителей Запада, привыкших к кажущейся безграничности природных ресурсов, воспиталось к ним довольно бесшабашное отношение. В Америке такой хищнический подход называют «замашками охотника на бизонов» — в память о том, как в прошлом веке охотники без разбора палили в громадные бизоньи стада и губили гигантских животных только за тем, чтобы полакомиться их языками. И подобное отношение к природе изживается здесь с большим трудом.

Запад все еще остается одним из самых богатых регионов США, если судить об этом по уровню душевого дохода, но преимущество его тает. Тает и его сырьевая база. Исчерпаны многие крупные месторождения меди, полиметаллов, золота, и хотя быстро растет добыча угля в Монтане и Вайоминге и нефти на Аляске, доля Запада в добыче нетопливных ископаемых упала ниже трети (по стоимости). В 30-е годы явно замедлился приток населения, и теперь по темпам роста числа жителей Запад лишь немногим опережает Юг. Правда, в этом можно видеть и положительные стороны — признаки того, что жизнь на Западе становится более зрелой, менее связанной с экстенсивным развитием, а больше — с развитием вглубь.

Если вглядеться в громадную территорию Запада повнимательнее, сразу бросается в глаза его чрезвычайная неоднородность — и в природном отношении, и в связи с различиями сложившихся здесь территориальных общностей людей. Такая неоднородность легко объяснима: Запад был заселен гораздо позднее других регионов США, он еще совсем молод, и многие общественные процессы, которые в других регионах давно уже привели к образованию устойчивых человеческих сообществ, здесь еще далеко не закончены. Поэтому Запад представляет собой калейдоскоп мелких районов, каждый из которых самобытен и не похож на соседний. К тому же до соседей, как правило, очень далеко. Правда, жители Запада гораздо спокойнее относятся к большим расстояниям, чем жители Северо-Востока, и для монтанских болельщиков из Биллингса не составляет труда проехать сотню-другую километров, чтобы поддержать свою футбольную команду, играющую в другом городе того же штата. Но все же расстояния заведомо препятствовали человеческим контактам и способствовали развитию в каждом из районов своей специфики. Несмотря на такую мозаичность, на Западе легко различить две части, примерно равные по площади — Тихоокеанские штаты (Орегон, Вашингтон, Калифорния, Аляска, Гавайи) и Горный Запад, в который входят штаты Айдахо, Монтана, Вайоминг, Колорадо, Юта, Нью-Мексико, Аризона и Невада. На нем мы и остановимся подробнее.

Горный Запад

Горный Запад (см. карту на 3-й стр. обложки) занимает восточную половину территории Запада. Это внутренняя часть континента, занятая горными хребтами, плоскогорьями, межгорными котловинами. Климат здесь суровый: жарко летом и морозно зимой, осадков крайне мало, и засушливость заставляет земледепие жаться к долинам рек, чтобы обеспечить орошение. Таких оазисов очень мало, и в целом край выглядит пустынно и кажется малопригодным для заселения человеком.

Таким он и показался первым переселенцам, которые в середине прошлого века пересекали его на пути к калифорнийским золотым приискам. Горный Запад представлял для них досадную помеху, огромное опасное пространство, которое приходилось преодолевать ради Калифорнии. Лишь мормоны, эти суровые сектанты, решились добровольно осесть на Горном Западе, потому что нашли здесь самое ценное для себя качество — полное уединение и изоляцию от «неверных». Но вскоре здесь открыли месторождения драгоценных металлов, и Горный Запад усеяли сотни старательских лагерей.

Жизнь активизировалась с прокладкой трансконтинентальных железных дорог. Немалая часть их строителей расселилась вдоль путей, занимаясь скотоводством и земледелием. Интересно, что на рубеже XIX—XX вв. Горный Запад был одним из самых зажиточных в стране районов — такую большую ренту давала эксплуатация богатейших природных ресурсов края. Однако жизнь тут складывалась словно в проходном дворе — на полпути между освоенными восточными областями и бурно растущими районами Дальнего Запада. Даже многие местные жители чувствовали себя гостями: они пришли сюда с надеждой на скорое обогащение и не собирались оседать тут навсегда. Весь быт был «устойчиво неустойчивым», скроенным наспех, неосновательно, царили грубые нравы и почти нарочитое презрение к закону. Общественные конфликты потрясали район — скотоводы против земледельцев, шахтеры против горнопромышленных монополий, мормоны против «неверных» и т. д., и решались они, как правило, самыми решительными действиями, частенько с помощью кулаков.

Сегодня Горный Запад во многом уже не тот. Общественные страсти давно улеглись, фронтирные замашки приведены в соответствие с законом. Появились крупные города вроде Денвера или Финикса, сложная современная промышленность; численность населения подошла к рубежу в 15 млн. Однако это по-прежнему «страна широких горизонтов» (big sky country), с экономикой, ориентированной сугубо на добывающую промышленность, в которой бумы сменяются жестокими спадами.

Периодически вспыхивают ресурсные лихорадки вроде ажиотажа с добычей угля в Монтане и Вайоминге, и тогда фронтирная культура возрождается с такой яркостью, словно она и не умирала: в пустынных местностях стремительно растут «бумтауны», их заполняют сотни приезжих, между которыми то и дело вспыхивают жестокие конфликты, процветает проституция, алкоголизм, преступность.

Словом, этому району еще далеко до зрелости, до социальной устойчивости, и перспективы его развития меняются каждые несколько лет. Еще в начале 70-х годов Бюро переписи США полагало, что к 80-м годам население Вайоминга вряд ли намного превысит уровень в 400 тыс. жителей. Но вскоре вздорожала нефть, за ней и остальные энергоресурсы, добыча угля в Вайоминге выросла с 6,5 млн. до 100 млн. т, и перепись населения 1980 г. зафиксировала в этом штате 470 тыс. жителей. По новым прогнозам, население штата уже в середине 80-х годов должно было пеоейти отметку 0,5 млн. жителей, но сказалось падение цен на энергоресурсы — и в 1987 г. в Вайоминге было всего 490 тыс. человек.

Горный Запад очень неоднороден географически. Его наиболее развитые и богатые части — так называемый Колорадский Пидмонт (в восточных предгорьях Кордильер) со значительными городами во главе с Денвером, а также обширный «оазис» Финикса в Аризоне — некий аналог Лос-Анджелеса, перенесенный с морского побережья в жаркую пустыню. Исключительным своеобразием отличается мормонский штат Юта, причем влияние мормонов охватывает и прилегающие к Юте части соседних штатов. Свои миры сложились и в других штатах. Монтана — это стык ареалов скотоводства на Великих разнинах, пшеничного пояса к северу от р. Миссури и горнопромышленных поселков в Кордильерах. Горная промышленность господствует и в северном Айдахо, а в южной части штата расположены поливные плантации вдоль р. Снейк с небольшими, но уютными городками. Невада представляет собой разреженную россыпь полузаброшенных горняцких поселков, на фоне которых выделяются крупные города Рино и Лас-Вегас — игорные столицы страны. Вайоминг — это край углекопов и скотоводов, а Нью-Мексико — сонный штат, мозаика контрастных культур индейцев, мексиканцев, староиспанцев и пришлых американцев. К описанию каждого из этих штатов мы теперь и переходим.

Л. В. Смирнягин

Источник - "США - экономика, политика, идеология." №8 1990.

Последнее обновление 23.01.2016 год



(c) 2020 :: War1960.ru - ВОЙНЫ И СРАЖЕНИЯ от античности до наших дней.